«Обгоняя терминатор»

На базе NEMEYA все спали, и только Екатерина Волкова стояла у стекла купола оранжереи. Шла ночь, и равнина вокруг станции на обратной стороне Луны была погружена в непроглядную тьму. А где-то на «светлой» стороне в небе ярко сияла Земля. Наступило лето 2051 года, и, пока в лунной тени стояли холода в -180 градусов по Цельсию, в Москву снова пришла аномальная жара. Но через два дня над базой должно было взойти Солнце, нагрев равнину до +100 градусов.

На Луне полные сутки длились около тридцати земных дней, поэтому NEMEYA жила по гринвичскому времени, строго следуя расписанию. Даже в ночи все шло своим чередом: тренировки и эксперименты, обеды и ужины, праздники и соревнования, в оранжерее вызревали побеги, а роверы везли лунный реголит. Круглосуточно гудели сервера, вентиляторы гоняли воздух, фильтры очищали кислород и воду. Но сколько бы экспедиций не сменилось на станции, Екатерина всегда вставала раньше всех. Наверное, в 75 лет нормально вскакивать ни свет, ни заря, либо за 15 лет полетов в космос ее циркадные ритмы окончательно сбились.

© ООО "СПУТНИКС" | Изображение сгенерировано ИИ

Электронные часы показали «08:00», и по трубочкам для гидропоники побежали капли воды: «Пора вставать». Екатерина поспешила в жилой модуль — бег в лунной гравитации превращался в серию затяжных прыжков, как в балете. Там она встретила все еще сонных обитателей станции:

— Доброго утра, луняне! Готовы принимать гостей?

На NEMEYA работали экспедиции из 10 человек: для экономии ресурсов каждый объединял в себе по несколько специальностей. Физик был и связистом, и электриком, биолог — ботаником и врачом, а геолог мог в экстренном случае ассистировать на операции. Вахта на станции длилась не больше полугода: затем жители NEMEYA три дня принимали сменщиков, а сами отправлялись в долгий отпуск на Землю. И только Екатерина никуда не улетала. Последние 5 лет она была бессменным начальником станции: организатором быта, первым помощником и советчиком для каждой новой смены исследователей.

На Луну, как и на Орбитальную станцию, продукты доставляли в сублимированном виде внутри легких и компактных пакетов. Космонавты добавляли в пакеты воду, и пища принимала первоначальный вид. Наскоро позавтракав, космонавты принялись за работу. Они упаковали результаты экспериментов, кубы мусора, свои немногочисленные пожитки. Все это предстояло переправить в грузовой отсек корабля «Паллада», чтобы отвезти на Землю или сжечь в верхних слоях ее атмосферы. Екатерина обошла каюты жилого модуля: за полгода вахты жители базы превращали их в крошечные уголки родного дома. Но теперь они снова сверкали голыми белыми стенами, ожидая новых жильцов. Пока шла смена вахты, следующая экспедиция жила в гостевых комнатах – временном пристанище для тех, кто в будущем должен был использовать лунную станцию как перевалочный пункт на пути к дальним планетам. Комнаты были названы в честь их первых постояльцев – членов экспедиции на Марс. На одной из дверей красовалась табличка с именем сына Екатерины: «Петр Викторович Волков».

Через несколько часов по NEMEYA разнеслась новость: «Паллада» успешно покинула док Орбитальной станции и через 2,5 часа причалит на Луну». Теперь улетавшие собирались с удвоенным усердием, так им не терпелось вернуться домой. Екатерину ожидала другая радость – на борту «Паллады» были Ваня и Зоя Волковы, ее внуки. Они будут гостить у нее всего три дня, пока одна вахта сменяла другую. Но Екатерина была рада и этому: несколько лет назад она и представить себе не могла, что когда-нибудь снова увидит внуков своими глазами, а не через экран компьютера.

Часы пролетели в один миг, и на мониторах одна из тысячи звезд стала ярче. Затем она сорвалась с места и вышла на окололунную орбиту. Из-за особенностей работы атомного двигателя «Паллада» не могла сесть на поверхность, поэтому на очередном витке от нее отделился большой посадочный модуль. В темном небе вспыхнули потоки пламени маневровых двигателей, и он успешно прилунился.

Посадочная площадка была в километре от станции, чтобы в случае падения корабля NEMEYA была защищена. К тому же, лунная пыль, покрывавшая равнину, была похожа на мелкое битое стекло и налипала на все вокруг. Поэтому к прилетевшему экипажу отправили «такси» – быстрый и полностью герметичный лунный багги, который прикреплялся к двери корабля через автоматический «рукав». Меньше чем через час жители базы собрались у люка жилого модуля. Когда он открылся, молчание, висевшее в воздухе, сменилось радостными приветствиями на разных языках.

С Екатериной по давней традиции поздоровался прилетевший капитан и представил остальных членов экипажа. Одни были «старожилами» на NEMEYA, другие оказались на Луне впервые. Екатерина быстро выцепила глазами две фигурки на голову ниже остальных:

– Ваня! Зоя!

– Бабушка!

Волковы стиснули друг друга в теплых объятиях, словно с их последней встречи не прошло и дня. Но, оглядев внуков с ног до головы, Екатерина поняла, как они выросли. Ване теперь было 16, а Зое 13. За годы разлуки с бабушкой они стали очень похожи на своих родителей, Наталью и Петра Волковых, особенно сейчас, одетые в синие костюмы космонавтов.

У исследователей было всего 3 дня на распаковку запасов, установку аппаратуры и перенос на корабль посылок на Землю. Но Екатерина, как начальник станции, дала добро на короткий перерыв. Шумной компанией жители базы ввалились в крохотную столовую. Они открывали деликатесы с Земли и рылись в закромах, пытаясь найти что-то вкусное из того, что за полгода осталось недоеденным. Из рук в руки шли термосы с чаем, крошечные баночки красной икры и пакетики с мягким тортом «Прага».

– Какие вы у меня взрослые стали! Как жизнь, школа? – пыталась расспросить внуков Екатерина. Она в последний раз звонила семье пару месяцев назад, когда детям разрешили полететь к ней в гости.

– Потихоньку, – пожал плечами Ваня.

– Мы, считай, всю весну провели в школе и на предполетных тренировках, – жаловалась Зоя, облизав ложку с икрой. – Если перед каждым полетом в космос такая морока, понятно, почему ты живешь на Луне!

– Ой, в первый раз всем так кажется. Потом это уже не сложнее, чем перелет на самолете. А как дела дома? Все у вас в порядке?

Ваня нахмурил брови:

– После возвращения с конференции из Африки родители постоянно заняты. А помнишь, я рассказывал, как помогал тестировать искусственный интеллект Аврора? Так с прошлого лета, когда мы через спутники JuniX человека в тайге нашли, я Аврору и не видел. Теперь это важная часть автоматической миссии к Европе, и посторонних к ней не пускают.

– Вот и хорошо, что не пускают. Вдруг нажмешь что-нибудь не то? – добавила Зоя, намазывая на крошечный кусочек хлеба торт из тюбика. – Я бы тебе Аврору никогда не доверила.

– А себе бы доверила? – фыркнул на нее Ваня.

– Конечно! Год назад тебе просто повезло: если бы ты тогда уехал со мной в лагерь, не видать бы тебе никакой Авроры. А если бы мы вместе дома сидели, еще не известно, кто бы Аврору тестировал…

Ваня, видно, хотел бросить сестре в ответ что-то обидное, пока Зоя сидела, довольная собой, и, как ни в чем не бывало, жевала бутерброд с «Прагой». «Так не пойдет», – подумала Екатерина. Разрешать конфликты в коллективе ей было не в первой: в замкнутом пространстве некоторые космонавты порой умудрялись поругаться из-за куска камня. Екатерина привычным жестом переключила внимание внуков на себя:

– Дети! Вы знаете, что если двое космонавтов не могут ужиться друг с другом, то начальнику станции приходится отправить их на Землю? И потом, время на Луне течет быстро, поэтому вместо того, чтобы ругаться, мы пойдем вместе смотреть станцию. Когда еще у вас будет такая возможность?

Сначала она привела внуков в модуль связи. Небольшое помещение было уставлено компьютерами, а на скругленной стене висела проекция карты равнины. Дежурный связист мягко улыбнулся Екатерине и детям, а затем вернулся к вкрадчивому диалогу с кем-то по ту сторону экрана.

– Здесь мы через антенны Вьюнок и Завиток и коммуникационные спутники JuniX поддерживаем связь с Землей, – Екатерина указала на карту. – А еще следим, как работают наши роверы.

Она уменьшила масштаб. Слева осталась станция: модули-купола, деревья-антенны и солнечные панели превратились в россыпь кругов и квадратов. Весь экран заняла равнина, середину которой рассекал огромный черный каньон. Он начинался где-то за верхней границей экрана и был похож на большой перевернутый треугольник.

– Это хвост борозды – длинной впадины на поверхности Луны, – предвидя вопрос, разъяснила Екатерина. – Она на самом деле не глубокая, стенки чуть выше шести метров. Когда NEMEYA только строили, мы планировали эту борозду исследовать, а потом использовать для жизни станции. Но даже сейчас нет технологий, чтобы построить в ней что-то дельное, а места для жизни и грузов у нас пока хватает.

– А отсюда можно еще куда-нибудь доехать? – спросила Зоя, указав пальцем на отмеченную на карте дорогу. Та начиналась у базы, огибала нижний край борозды и уходила дальше по равнине вправо.

Масштаб изменился: станция превратилась в точку, борозда стала широкой линией, заостренной снизу, а правее из-за границы карты выплыл огромный серый полукруг. Именно к его центру вела дорога.

– Это кратер М421. По меркам Луны небольшой, но зато один из самых старых. Его оставила комета, которая примерно 4 миллиарда лет назад прилетела к нам из пояса Койпера. Тогда Земля с Луной были еще молодые, а жизнь на нашей планете только зародилась.

Екатерина задумчиво оглядела карту, которую за долгие годы работы на станции успела выучить наизусть. Она много раз сама видела, как в глубинах тени терялись стенки борозды, когда вдалеке по черному небу медленно поднималось солнце.

– А нам можно туда поехать? Посмотреть кратер? – глаза Зои и Вани загорелись азартом, совсем как у их папы. – Например, на той машине, которая привезла всех с корабля на базу?

Как бы Екатерине хотелось прямо сейчас взять внуков в охапку, запрыгнуть в багги и понестись по лунным просторам! Однако она только развела руками: исследователи не могли покидать станцию без крайней необходимости. А дорога была проложена для лунных роверов – роботов для геологоразведки и доставки грузов.

– Мы последние несколько лет копаем кратер. Хотим вскрыть глубинные слои «шапки» в его центре, – Екатерина указала на небольшую возвышенность, на которой стояла светящаяся точка, обозначавшая ровер «Резвый», – Возможно, там мы найдем остатки твердого ядра кометы. Это будет самый старый слой на Луне, из которого человечество брало образцы.

– А вы уже нашли что-нибудь интересное? – спросил Ваня.

– Пока только камни и металлы, – покачала головой Екатерина. – Неплохо, но ничего, что не встретить в метеоритах на Земле. Мы хотим найти кристаллы кометного льда, которые могли сохраниться глубоко под шапкой. Но роверы только-только вскрыли слой, до которого не доходит тепло солнечных лучей – выше него вся вода давно испарилась.

– То есть космонавты целый день сидят на станции и ждут, пока с раскопок приедет робот? А потом сидят и смотрят на камни? – Зоя сказала это таким язвительным тоном, что на нее даже обернулся дежурный связист.

Екатерина не раз слышала эту фразу. Если бы перед ней были взрослые люди, она бы не стала тратить время, чтобы их переубедить. Но на нее смотрели внуки. И что бы подумал о ней Петр, если бы Зоя и Ваня вернулись с NEMEYA с мыслью: «Люди на Луне только и делают, что страдают ерундой. Зачем они вообще туда прилетели»?

Поэтому прямо из модуля связи Екатерина повела внуков в оранжерею – жемчужину лунной станции. Сколько бы лет не прошло, а она все вызывала невольный вздох восхищения у всех, кто впервые ступал под ее стеклянные своды. Зоя и Ваня тоже хором ахнули, когда шагнули через порог.

Прямо посреди черной равнины, под усыпанной самоцветами звезд небесной чашей, в безвоздушном пространстве их встретил ярко-зеленый оазис жизни. Под стеклянным куполом тянулись этажи растений, вытянувшихся вверх из-за слабой лунной гравитации. Листья салатов, перья лука, обвивавшие палочки усики гороха. К каждому растению тянулись прозрачные трубки, а над этажами мягко горели ультрафиолетовые лампы.

Екатерина подошла к стеллажу с салатами и оторвала пару листьев:

– Оранжерея – наша гордость. В этом году мы соберем уже четвертый урожай, – она протянула детям по листочку.

– А где земля? – вытаращил глаза Ваня, заглянув в ближайшую грядку.

Екатерина хотела все объяснить, но ее перебила Зоя:

– Это называется гидропоника! Никакая почва не нужна: корни растений находятся в специальных поддонах, а воду с питательными веществами подводят вот эти трубки, – она усмехнулась. – Ты бы знал, если бы поехал со мной на экскурсию в салатные теплицы!

Зоя вприпрыжку обошла оранжерею, заглядывая в грядки:

– И вы все это выращиваете и едите вместе с едой из тюбиков? А на NEMEYA жизнь лучше, чем я думала!

– Мы не только едим растения, но и получаем от них кислород, – добавила Екатерина. – В оранжерею поступает отработанный воздух со станции. Взамен мы их кормим, поим, включаем им свет, когда на Луне наступает ночь, и затемняем купол, когда над равниной две недели стоит солнце. А еще мы постоянно берем у растений анализы, исследуем их развитие. Надо же нам чем-то заниматься, пока роверы везут нам камни?

Зоя одобряюще закивала и захрустела листом салата. Екатерина улыбнулась: кажется, одобрение внучки ей удалось завоевать.

Как она и обещала, день на базе стремительно пролетел. Мрачный пейзаж за окнами никак не изменился, но в 22:00 Екатерина отдала команду «Отбой!». Она сама и не заметила, как сильно утомилась, но то была приятная усталость. Сон легко тронул веки Екатерины, пока она представляла, как в каюте «Петр Волков» засыпали ее внуки. Ей снилось, как она везла Зою и Ваню в лунном багги к стене кратера, устремленной к звездному небу. Снилось, как они втроем, поднимая фонтаны пыли, бежали к его центру, а ровер «Резвый» махал им манипулятором…

Вдруг сон раскололся, смазался, и Екатерина нехотя разлепила глаза. Было 5 часов утра, и над ее спальным мешком склонился один из капитанов: «Пожалуйста, проснитесь! Вы должны это видеть!»

Кажется, вся NEMEYA собралась в модуле связи. Толпа из 20 человек расступилась, и Екатерина ясно увидела проекцию экрана на стене. Там фары «Резвого» освещали шапку кратера. В центре кадра реголит раскололся, и в лучах света мягко засиял серо-белый кристалл.

Екатерина прочитала служебные данные, и ее глаза округлились:

– Это… Это вода? Я правильно понимаю? Чистый, нетронутый лед в слое, которому 4 миллиарда лет?

«Резвый» аккуратно извлек его из породы и положил в грузовой отсек. Внутренние приборы подтвердили: это был кристалл водяного льда длиной 30 сантиметров. По куполу разнесся вздох удивления, и тишину сменил радостный гомон голосов. За почти 100 лет исследований это был самый большой и старый образец воды из всех, найденных на Луне.

Пока ровер осторожно ехал вверх по стене кратера, Екатерину кто-то дернул за рукав. Это были Зоя и Ваня, заспанные и помятые:

– Тут говорят, воду нашли, это правда? Что в этом особенного? На Землю уже несколько раз привозили лед с южного полюса Луны…

Екатерина принялась объяснять, как трудно было найти воду на лунном экваторе. На нем не было ни одного кратера, погруженного в вечную темноту, как на полюсах, а, значит, защищавшего лед от паливших лучей. Потому в поисках воды приходилось бурить лунный грунт, чтобы из его глубин достать керны – пробы породы в виде цилиндров с крохами льда.

– Этот кристалл – настоящее чудо! В нем можно найти интересные включения, – Екатерина понизила голос, – и, может, даже остатки аминокислот, «кирпичиков жизни»!

– Как интересно! – глаза Зои загорелись. – А пока ровер едет, мы можем сходить в оранжерею и посмотреть на рассвет?

– Да, солнце взойдет над станцией часа через три, – добавил Ваня. – Вы будете заняты, а мы не хотим мешать…

Екатерина судорожно бросила взгляд на часы. Как она могла забыть, что сегодня их станцию пересекал терминатор – линия, разделявшая день и ночь? Внуки были правы – до рассвета оставалось ровно три часа. В тот же момент ровер сделал последний рывок и выехал из воронки кратера.

– Стойте! – крикнула Екатерина, и радостный галдеж стих. – «Резвому» нельзя ехать по равнине! Скоро рассвет, а в его грузовом отсеке нет морозильной камеры – эта модель возит минералы и грузы, но никак не лед!

Исследователи согласно закивали. Все понимали: когда температура на поверхности поднимется выше нуля, кристалл внутри грузового отсека начнет испаряться даже в вакууме. «Резвый» не довезет его до NEMEYA.

Начали разрабатывать план спасения. Без атмосферы, которую могло согреть солнце, роверу нечего было опасаться, пока он оставался в тени. Но световой день на Луне длился около двух недель, и когда солнце восходило в зенит, все глубокие тени на равнине пропадали. Поэтому исследователи сразу отказались от дороги, огибавшей борозду: там негде было спрятаться.

На Луне линия терминатора двигалась со скоростью 15 км/ч – медленнее, чем на Земле. «Резвый» не мог выжать лишь 10 км/ч. Но до рассвета было еще 3 часа, а от кратера до базы по прямой – как раз 15 км. Значит, ровер успел бы до восхода солнца добраться до базы, если бы поехал по короткому маршруту под прямым углом к линии терминатора.

Екатерина посмотрела на карту. Нет, с высокой скоростью ровер мог ехать только по равнине. А прямо в середине короткого маршрута лежал хвост лунной борозды: 5 км пути, усеянного камнями и ямами. Роверы умели сканировать местность и с переменным успехом лавировать между скрытыми препятствиями, но из-за маневров их скорость тут же падала.

С другой стороны, борозда имела свои преимущества. На рассвете солнечные лучи падали на экватор под углом, и тени от всех объектов на поверхности удлинялись. Мрак полностью накрывал дно борозды, и в экстренном случае можно было ненадолго спрятать кристалл в холоде.

«Решено, – объявили капитаны экспедиций, – отправляем ровер коротким путем!» Изображение на экране сдвинулось, и «Резвый», игнорируя старую дорогу, поехал напрямик к борозде.

Екатерина прислушалась. В стороне говорил кто-то из молодых космонавтов: «Мы теряем время, пока ждем ровер! Лучше бы кто-нибудь выехал ему на встречу с портативной морозильной камерой!» Новички осторожно закивали, но так и не решились высказать предложение старшим. Ведь любой незапланированный выход на поверхность Луны связан с затратами энергии, кислорода и с риском для здоровья.

Космонавты разошлись по рабочим местам, и в модуле связи остались только дежурный связист с Екатериной. Та взяла присмотр за ровером на себя: точка «Резвого» бодро неслась по серой равнине, не сбавляя хода. Не прошло и получаса, когда его фары осветили уходивший во мрак склон борозды. Ровер осмотрелся, совместил данные камер ночного виденья и карту рельефа местности, а затем начал аккуратный спуск.

Екатерина задержала дыхание. Один пропущенный камень, и он мог вдребезги разбить колеса. За годы службы роверы на NEMEYA доказали свою надежность, и ошибки в их маршрутах были редкостью. Но их конструкция не была рассчитана на путь по бездорожью. А борозда таила в себе немало опасностей, скрытых под вековой пылью.

«Резвый» почти достиг дна, когда его резко тряхнуло, и изображение на экране накренилось. Но данные на вспомогательном экране показали: и колеса, и кристалл целы. «Резвый» остановился, а затем медленно съехал по стенке вниз. Екатерина выдохнула, но нахмурилась: «Недаром, когда лунную базу только строили, мы исследовали борозду совсем другими аппаратами… Видимо, из-за тяжести ровера под одним из колес сполз слой реголита. И если это только спуск, что ждет его на глубине?»

Прошел еще час, а точка ровера все ехала сквозь мрак борозды. «Резвый» сбавил скорость, покачиваясь на всех неровностях дна расщелины. Он петлял между трещинами, выступами и камнями, словно кружа в только ему ведомом лунном танце. На душе у Екатерины даже стало спокойней: она на миг представила, как покажет внукам кристалл космического льда…

Вдруг скалы, утопавшие в тенях, взметнулись за край кадра, и почти все изображение поглотила серая масса. Датчики били тревогу. Гироскоп утверждал, что ровер накренился и глубоко зарылся носом в лунную пыль. Компьютер пробовал одну команду, другую, третью. Но ни одно из колес, как бы не старалось, не могло вытянуть «Резвого» на поверхность, лишь глубже закапывая его в «зыбучие пески».

Екатерина срочно вызвала руководители обеих экспедиций:

– У нас худший сценарий! Ровер попал в яму. Кристалл цел, но, когда «Резвого» нагонит солнце, мы потеряем его навсегда. У нас полтора часа. Кто-то должен был выехать ему на помощь!

Капитаны закивали. По всем куполам NEMEYA громко прозвучало сообщение: «Всем, кто не задействован в работах по смене экспедиций, немедленно явиться к выходу из жилого модуля».

Однако из 20 человек, живших на станции, на зов пришли только трое: Ваня, Зоя и сама Екатерина. Такое развитие событий не удивило ее: на разгрузку и загрузку посадочного модуля «Паллады» у жителей станции времени было в обрез. Вывезти ровер из борозды могла и следующая экспедиция, а спасение кристалла не подходило под описание «экстренной ситуации», ради которой можно было бросить все.

Екатерина посмотрела на карту. Прошло еще полчаса, и окружность кратера уже пересекла красная полоса терминатора, окрашивая поверхность за собой в светло-серый цвет. День неумолимо наступал, и, видимо, этой задачей должен был заняться непосредственно начальник станции.

– Инженерам подготовить багги у третьего выхода из жилого модуля, – объявила Екатерина по интеркому. – К «Резвому» поеду я.

– А нам с тобой можно? Ну, пожалуйста! – жалобно протянула Зоя.

Спустя несколько минут они стояли у люка жилого модуля. Екатерина глядела на внуков сквозь стекло шлема:

– Дети, как вы со мной поедите, если у вас нет лунных скафандров? – она картинно развела руками. – Когда станете космонавтами, тогда и по Луне покатаемся! А сейчас бегите в оранжерею, не то рассвет пропустите!

На поверхности Луны царил почти полный вакуум, а из кабины откачали кислород, поэтому рева заведенного двигателя Екатерина не услышала. За широким лобовым стеклом вспыхнули ряды фар, от двери отсоединился автоматический рукав, и восемь широких колес понесли багги вперед. Проехав мимо оранжереи, светившейся на фоне черного неба, он замедлился и мигнул фарами, а две фигурки радостно помахали ему в след.

Багги резво промчался сквозь лес антенн и вдоль полей солнечных батарей. Затем Екатерина привычным движением свернула с проторенной дороги на серое бездорожье равнины. Яркие лучи резали темноту, а к небу взметнулись, как в замедленной съемке, волны серой лунной пыли.

С находки кристалла прошло почти 2 часа, и в свете фар перед Екатериной открылся давно знакомый пейзаж: серое бугристое плато оборвалось, и до самого горизонта чернел бездонный провал. Она сверилась с картой: застрявший «Резвый» ждал ее где-то на середине борозды. А линия терминатора уже почти достигла противоположного края.

Екатерине, как человеку с самым большим стажем вождения на Луне, карты были почти не нужны. Лунный пейзаж не менялся веками, поэтому она без труда запомнила самые удобные маршруты. Екатерина ехала вдоль края борозды и, приметив знакомый камень, свернула во тьму. Под широкими колесами багги оказалась твердая дорога – спуск, который проложили здесь много лет назад первые жители NEMEYA.

Страх попасться в ловушку лунной пыли заставил Екатерину сбросить скорость. Подпрыгивая на каждом ухабе и петляя, она рассекала мрачные глубины. Вот и середина борозды, а на карте в зоне обзора появилась точка «Резвого». «Он прямо перед тобой!» – твердили данные спутников. Мощные фары освещали огромные овалы дна, но, как она не старалась, Екатерина не видела ровер. Кажется, он слился с окружавшими его серыми камнями. Как назло, на лобовом стекле вспыхнула белая искра. Терминатор догнал ее, и тень, накрывшая борозду, стремительно таяла.

«Будь что будет!» – Екатерина схватила ручку морозильной камеры. Люк багги бесшумно открылся, и она выпрыгнула на поверхность Луны.

Пыли на дне борозды оказалось намного больше, чем на равнине, и Екатерина тут же утонула в ней по колени. Она включила головной фонарь и тяжело шагнула в ускользавшую тень. Каждый шаг давался с трудом, а круги, которые выхватывал луч фонаря, были похожи один на другой. Мир словно покрыли сугробы свежего снега, переливавшегося на свету мелкими звездочками. Серые, застывшие и лишенные любых признаков жизни.

Но спокойствие глубин борозды было обманчиво. Екатерина занесла ногу для очередного шага, как вдруг ее мысок ударился о скрытый под пылью камень. Она закачалась, вот-вот упадет! В последний момент Екатерина отчаянно выбросила вперед руку с морозильной камерой, шагнула назад и снова застыла. Дыхание перехватило, а сердце бешено билось.

Екатерина потеряла драгоценные минуты, и лучи белого солнца уже полностью осветили лунного багги, оставив только овалы света его фар в тени. Возможно, ей стоило взять с собой Ваню и Зою или даже отправить на поиски ровера кого-то из молодых космонавтов. Может, эта затея вообще ничего не стоила, и она снова зря взвалила все на себя…

«Если сдаться никогда не поздно, – подумала она про себя, – почему бы не попытаться еще раз?» Екатерина снова обвела лучом фонаря остатки тени. Вдруг на самой границе мрака и света фар багги что-то блеснуло. В два тяжелых шага она оказалась у привлекшего ее блика и, осмотревшись, устало усмехнулась. Прямо перед ней «Резвый», весь покрытый толстым слоем пыли, из последних сил сигналил фарами и габаритными огнями со дна ямы.

«Как хорошо, что теперь дверь скафандра совместима с люком в жилой модуль» – только и думала Екатерина, вернувшись на базу. Раньше всех, кто приходил с поверхности, приходилось «пылесосить» и держать в карантине, чтобы пыль не забилась в воздушные фильтры вентиляции.

Благодаря стараниям Екатерины, кристалл добрался в целости и сохранности. Выкроив свободную минуту из загруженного расписания, жители базы собрались у дверей лаборатории. Перед толпой показались двое ученых в костюмах биозащиты.

– Ну что? Есть бактерии? Аминокислоты?

– Ничего, – те понуро покачали головами. – Только вода с минералами.

– То есть ты ездила зря? – печально вздохнула Зоя.

– Почему зря? Я спасла «Резвого» и отвезла его в ремонт, – подбодрила внуков Екатерина. – И если мы не нашли в кристалле жизнь, это еще не значит, что он бесполезный!

Она умолчала, что это был уже пятый подобный случай на ее памяти.

Третий день прошел в сумбурных сборах: проверяли системы посадочного модуля и заполняли грузовой отсек.

Неожиданно к Екатерине подошел Ваня:

– Мне очень нужно спросить кое-что, – он был необычно серьезен. – Но, пожалуйста, ответь мне как Екатерина Волкова, а не как моя бабушка.

– Если ты о соревновании родителей, то скажу правду: скорее всего, люди к Европе не полетят еще лет 50, а то и 100.

– Но это не честно! – слова бабушки будто бы ранили его в самое сердце. – То есть дальше Марса мы никогда не улетим? А вдруг люди решат, что искусственный интеллект должен летать вместо нас на другие планеты, и мы застрянем на Земле навсегда?

– «Застрять на Земле» звучит неплохо, – Екатерина задумчиво осмотрела сквозь иллюминатор освещенную солнцем лунную равнину. – Ты знаешь, какой у всех первопроходцев главный страх?

– Никогда не долететь туда, куда хотел всю жизнь?

– Нет, – она многозначительно посмотрела на внука. – Первопроходцы боятся, что никогда не смогут вернуться домой.

Сначала Ваня не понимал, к чему она клонила. Затем его глаза вдруг расширились, и он ошарашено прислонился к стене модуля:

– И ты… Ты тоже не можешь вернуться домой? Почему?

– Есть вещи, о которых я в молодости старалась не думать, – Екатерина нежно погладила внука по плечу и, приобняв, прижала к себе. – Например, что постоянная работа в космосе ослабляет иммунитет, и что частые полеты на Землю и обратно плохо влияют на сердце. Или что ранняя защита от радиации на Луне была не самой лучшей. Поэтому уж лучше пока на Европу летают роботы! Мы еще им за это спасибо скажем.

– Но зачем ты здесь поселилась, если знала, что можешь не вернуться?

– Потому что это была мечта всей моей жизни! – Екатерина обвела взглядом жилой модуль. – Я хотела жить на Луне еще тогда, когда лунную базу считали шуткой. Но начинала я с работы над модулями для Орбитальной станции, NEMEYA была только в проекте. Поэтому, Ваня, не пытайся предугадать далекое будущее. И если так хочешь побывать на Европе и показать ее другим, лучше используй возможности, которыми есть сейчас.

Екатерина подбадривающе улыбнулась:

– А если нужна будет помощь, – ну, на камни посмотреть или салаты в невесомости вырастить, – звони и пиши мне. Обещаю: ближайшие 4 миллиарда лет Луна от Земли никуда не улетит!

Автор: А. И. Афанасьева